Однако память Дюплэ по пробуждении отказывалась восстановить слышанное. Напрасно ещё полный вихренных впечатлений схватывал он карандаш и бумагу в обманчивом восторге ложного захвата сокровища; звуки, удаляясь, бледнели, вспыхивая изредка мучительным звуковым счастьем, смолкали, и тишина ночи ревниво останавливала их эхо — музыкальное обаяние.
Сила непостижимого. Александр Степанович Грин